«Он конструирует себе прошлое, которого не было»: немецкий философ отвечает Константину Богомолову

Российский режиссёр Константин Богомолов 10 февраля опубликовал в «Новой газете» манифест, в котором говорит о «закате Европы» и предлагает России создавать свою, более здоровую, модель будущего. Мы попросили немецкого философа, основателя dekoder.org Мартина Кроса, прокомментировать некоторые положения этого текста.  

Богомолов своим манифестом объявил о необходимости сформулировать новую идеологию: «Пора ясно сформулировать новую правую идеологию … Европа испугалась сложного человека, того человека, которого описывал Достоевский: одновременно высокого и низкого, ангела и дьявола, любящего и ненавидящего, верующего и сомневающегося, рефлексирующего и фанатичного. Европа решила кастрировать сложного человека».

— Богомолов говорит как художник, который такую картину проблематичного, драматического человека любит. Это его инструмент работы. Он таких людей должен ставить на сцену. И если он видит сценарий, где все становятся плоскими, добрыми, осознанными, у него просто инструмент работы отпадает. Тут театральный деятель говорит, это не теоретик искусства, не теоретик политики или истории.

Также Богомолов считает ключевым влияние нацизма на Европу: «Человеческим Чернобылем стал нацизм. Шок и испуг Европы перед этим взрывом первобытного в человеке оказались слишком велики».

— Он прав и не прав, но больше неправ, чем прав. Всё-таки есть такое, что именно западная Германия, её основы или основополагающий миф — это полное отрицание, совершенно правильное, нацизма и попытка в культуре воспоминания найти новый путь с этими страшными преступлениями справляться. Это сильно действует на политическую культуру, на то, как воспринимаются консервативные течения в немецкой политике. Их можно слишком легко диффамировать как нацистские и фашистские. Это слово, которое слишком быстро появляется в немецком дискурсе, и в этом я могу ему маленькое зернышко правды… Я вижу, что это фактор, который серьезно влияет на то, как мы себя воспринимаем. Но из этого он вдруг делает глобализацию, что это якобы для всего запада действует. Не весь запад отталкивается от нацизма. В США и в Англии и во Франции это совершенно неприменимо. 

Значит ли это, что в Европе нет свободы мнения? Почему эта идея возникла в манифесте Богомолова?

— Это дискурсы, которые ведутся везде, culture wars в США или cancel culture («культура отмены»). Мы это всё знаем. Я думаю, такой резкий текст появился, потому что ситуация похожа на трагедию. Она трагическая, так как есть разные партии, которые противоборствуют друг другу и которые, очень грубо говоря, обе правы. Симптомы, которые он описывает, больше всего встречаются в Штатах, это США, это культурные войны. Он говорит про Запад, про похищенную Европу, как будто это все одно целое. Но здесь в разных странах происходят совсем разные вещи.

В последнем абзаце своего манифеста Богомолов пишет о ностальгии по старой Европе: «Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека».

— Это конфликт разных мечтаний, разных грёз. Можно сказать, что это конфликт ценностей, но мне этот термин не нравится. Это какая-то мечта самого Богомолова. Он даже довольно чётко описывает её — он мечтает о доброй старой Европе. Это типичный подход консервативный, он конструирует себе прошлое, которое хочет восстановить, но которого не было. Как только это стало происходить, сближение с Европой, наступило какое-то разочарование. Что вот, эта Европа, в которую мы сейчас попали, уже не та, в которую мы хотели. Она подвинулась куда-то, это для нас слишком экстремально, все эти дискурсы про идентичность, про равноправие разных этнических групп, это нас не касается. Такая фигура у него сильно ощущается, фигура разочарования.