«Зашел пописать в кусты»: обвиняемый в убийстве Зелимхана Хангошвили

12 заседание: Экспертиза вещдоков и первые допросы обвиняемого Соколова/Красикова

Сегодня берлинский суд по делу об убийстве бывшего чеченского полевого командира Зелимхана Хангошвили больше часа исследовал вещественные доказательства. Это всё предметы, найденные на месте убийства, месте задержания, а также на телах жертвы и задержанного. Кроме того, ряд вещдоков были доставлены в Берлин из отельного номера обвиняемого в Варшаве, где он останавливался по дороге в столицу Германии. Все доказательства, за исключением габаритных — велосипеда и самоката — привезли в зал суда и представили участникам процесса. 

Следователь угрозыска рассказал в суде, что орудие убийства, пистолет марки Glock, австрийский производитель в начале девяностых продал частному охранному предприятию в Эстонии. Предприятие, в свою очередь, перепродало пистолет частному лицу, а у того пистолет украли из машины. И, кстати, произошло это ещё в конце 90-х годов. Паспорт гражданина Российской Федерации, выданный в Брянске на имя Вадима Андреевича Соколова, 1970-го года рождения, является, по заключению немецких специалистов, подлинным документом. Три комплекта одежды — по предположению следователя, один для исследования местности, второй для совершения преступления и третий для побега, — преимущественно устаревших моделей и на данный момент не продаются в магазинах. Исключения составили два рюкзака, которые сейчас можно купить в магазинах сети Decathlon — но с них, как и со всех другой одежды, были срезаны этикетки и таким образом невозможно установить, где именно они были куплены.

На момент задержания обвиняемого, батарейка электросамоката, на котором он хотел бежать, была заряжена на 97%, что значит, что его либо привезли на это место на машине, либо заряжали где-то поблизости. Электросамокаты можно взять в Берлине в прокат, но этот был частным. Обвиняемый сказал, что самокат ему дала женщина, для встречи с которой он, собственно, и приехал в Берлин. Но раскрыть ей личность он не может, ведь она замужем и у неё семья. 

Адвокат обвиняемого Роберт Унгер — единственный из троих его адвокатов, работающих не по назначению — заявил ходатайство об исключении из материалов дела сведений, полученных на первых допросах Соколова-Красикова. Его задержали сразу после убийства, 23-го августа 2019-го года, а первый адвокат по назначению появился у него только 16 декабря того же года, т.е. почти четыре месяца спустя. 

Были, как настаивает адвокат, и другие существенные нарушения. Унгер зачитал протокол первого допроса, где Соколов отказывается от немецкого адвоката по назначению и настаивает на том, чтобы адвоката ему предоставило российское посольство. Унгер настойчиво допытывался у следователя и его коллеги, которая тоже была вызвана в суд в качестве свидетеля: почему допрос продолжили, несмотря на отказ обвиняемого говорить без адвоката? Они не отвечали. Свидетельница в ответ просто пожимала плечами. Свидетель — также полицейский — говорил, что продолжали задавать вопросы, потому что он на них отвечал.

На это адвокат Унгер сказал: 

Обвиняемый не знаком с языком, культурой, укладом жизни и правовой системой Германии. Полагаясь на свой опыт жизни в России он просто не знал, что можно отказаться давать показания и при этом не бояться последствий для жизни и здоровья. 

На словах адвоката Унгера о том, что обвиняемый просто не знал, что можно не боятся немецких следователей, председатель суда в голос рассмеялся.

Что ещё запомнилось следователям о первых допросах? Представившись, они сказали, что расследуют убийство, на что обвиняемый переспросил: “Убийство? Разве меня не задержали за нарушение общественного правопорядка, потому что я писал в кустах?” Также следователи сказали, что во время допросов Соколов (он же Красиков) вёл себя дружелюбно и даже высказывал надежды, что полицейских, которые его задерживали, не обвинят в превышении полномочий — после задержания у него осталось несколько царапин.