Мобилизованная нация: есть ли параллели между немцами 1939-1945 гг. и россиянами сейчас

Происходившее с нами в течение этого года было настолько как будто из далёкого прошлого, из книг, что даже сюжеты тут же приходили в голову. Ремарк, Оруэлл (это вы прочтёте сами), а я быстро перелистаю вместе с вами книгу «Мобилизованная нация» — это книга историка, оксфордского профессора Николаса Старгардта, одного из самых авторитетных исследователей нацизма.

Старгардт рассказывает о Второй мировой войне с точки зрения граждан Германии. Многое поразительно похоже, особенно работа пропаганды. И судя по тому, что книга «Мобилизованная нация» — хит продаж в России последнего полугода и выдержала уже 4 переиздания за такой короткий срок, многим и многое показалось знакомым. Посмотрим, можно ли извлечь тут какие-то уроки на будущее.

Итак, в 10 утра в пятницу, 1-го сентября 1939 года немцы слушали речь Гитлера по радио. Наскоро собрав депутатов рейхстага, фюрер заявил: «Прошедшей ночью регулярные польские войска впервые обстреляли нашу территорию. В 5:45 утра наши солдаты открыли ответный огонь». Объявления войны не было — Польша такой чести не удостоилась. Слова фюрера служили скорее оправданием «самозащиты» в глазах немцев. Фраза «открыть ответный огонь» прочно вошла в официальный лексикон.

Германская пресса заливалась соловьём, газетные заголовки, особенно в ежедневном издании партии Völkischer Beobachter («Народный обозреватель»), просто сверкали. Старгардт цитирует один из них: «Желание Германии – только мир. Никаких намерений воевать с Францией и Англией».

Помните слова Путина: «Мы не воюем с народом Украины. Сам народ Украины стал заложником киевского режима и его западных хозяев, которые фактически оккупировали эту страну в политическом, военном, экономическом смысле.»

С воскресным рассветом 22-го июня 1941-го года, сразу же после начала вторжения на территорию Советского Союза, в войсках огласили воззвание Гитлера. В 5:30 утра Геббельс зачитал надиктованное Гитлером накануне днём заявление по германскому радио: «Задача этого фронта уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех».

В кафе в центре Дрездена герои книги «Мобилизованная нация» (автор много цитирует письма и дневники, вся книга построена на этом) пытались оценить настроение местных жителей, когда одна женщина протянула им экстренный выпуск газеты со словами «Наш фюрер! Ему пришлось выносить всё это в одиночку, чтобы не тревожить свой народ!»

Сравните с твитом Маргариты Симоньян: «Только представьте себе, чего стоило на это решиться. На секунду представить себя на месте Путина Владимира Владимировича. Решиться просто потому, что ты не можешь больше терпеть и выносить это людоедство. Встать наперекор всему огромному, невероятно, зараза, мощному западному миру, стать сознательно парией.»

Немецкие солдаты на Восточном фронте свято верили в то, что защищают свои семьи и свои дома от ужасов окружавшей их войны. Пережившие 1941-1942-й годы немецкие военнослужащие считали, что вздёргивая на виселицы гражданских, сжигая села и деревни, выгоняя жителей в степь, отбирая у них последнюю еду и зимние вещи, они реагируют естественным образом на громадную угрозу, противостоять которой иначе просто невозможно. Автор называет эту психологическую трансформацию необратимой.

Всё стало меняться после поражения под Сталинградом и первых авианалётов союзников на немецкие города. Для службы безопасности рейха, с её первостепенной задачей не допустить повторения революции 1918 года тревожно звучали сообщения о росте народного инакомыслия. Садившегося на поезд из Гамбурга бургомистра Гёттингена беженцы, заметив у него золотой партийный знак, тихо предупредили: «Расплата придёт». В Марбурге некая Лизе де Бор писала не без страха: «Повсюду на улицах, в магазинах, на остановках, люди говорят друг с другом и повторяют одно: так продолжаться не может». В Брауншвейге многие слышали, как две женщины на овощном рынке громко сетовали по поводу нереализованных обещаний немецкого правительства покарать Британию за бомбёжки немецких городов, а потом кто-то заявил: «Конечно, есть такой способ – наш режим должен уйти. Нам нужно новое правительство». Немцы, забыв об уроках десяти лет репрессий гестапо, начали открыто высказывать неслыханные прежде вещи. И всё чаще повторяли: авианалёты – возмездие нам за то, как мы обошлись с евреями. 

И всё же: даже тогда, даже в условиях действительно тотальной войны и мобилизованной нации, когда вся жизнь, вся экономика была подчинена только этому (чего в России сейчас нет), даже тогда солдаты не отказывались массово воевать, а покушение на первое лицо в ближнем кругу — провалилось.

Более того, именно на этом, на покушении на Гитлера закончились разговоры о смене режима. В соответствии с рапортами СД из Нюрнберга, например, даже критически настроенные к нацистам граждане пребывали в убеждении, что «только фюрер способен управлять ситуацией, и что его смерть привела бы к хаосу и к гражданской войне». Мол, если переворот готовили такие дилетанты, конечно, у них не хватит опыта управлять. Рейтинг Гитлера за месяц поднялся с 57-ми до 68-ми процентов поддержки. На улицах и в магазинах Кёнигсберга и Берлина женщины чуть не плакали навзрыд от счастья при известии о благополучном исходе. «Спасибо, Боже, фюрер жив!» А Германия, которую они знали, начала, тем временем, умирать.

В 44-м году немцы окапывались – в буквальном смысле слова: сотни тысяч гражданских отправились на рытьё окопов, рвов и строительство укреплений. 

А упомянутый уже Völkischer Beobachter опубликовал статью бывалого военного корреспондент Иоахима Фернау, под названием «Тайна последней стадии войны». Фернау сообщил об оружии неслыханной прежде мощи. И цитировал будто сказанные Черчиллем слова «Мы должны закончить войну к осени, ибо если нет, то…»

Из выступления Путина перед Советом Федерации 21 февраля 2023 года: «Министерство обороны России и «Росатом» должны обеспечить готовность к испытанию российского ядерного оружия. Первыми мы, разумеется, этого делать не будем, но если США проведут испытание, то и мы проведём.»

И как и сегодня многие, в далёком 1944-м году Виктор Клемперер из Дрездена задавался вопросом: власти блефуют? Или в самом деле готовы выложить козыри? Тем же вопросом задавались солдаты на фронте. 

В этой обстановке Геббельс начал новое пропагандистское наступление под знаменем ужасов «большевистского террора». И в германских СМИ массово освещались истории о распятых на дверях сараев в далёкой России женщинах и детях. При этом журналистам настолько не хватало подробностей, что Геббельс советовал им дать некоторую волю воображению для «поэтической достоверности». Такие примеры в ходе войны в Украине мы видели, впрочем, ещё в 2014-м году.

По всему Рейху сотрудники, занятые в отслеживании настроений народа для СД, Министерства пропаганды, партийной канцелярии и председателей областных судов, составляли отчёты и рисовали диаграммы, отражавшие баланс мнений всё более и более обескураженных соотечественников. И вот удивительно, там, где в начале сентября люди открыто заявляли, что всё пропало, через три недели они же уже не слушали новостей, а, засучив рукава, «послушно делали своё дело». Даже когда их периодически отвлекали от этого бомбардировки, они не роптали.

Геббельс делал также ставку на листовки, разбрасывавшиеся над позициями британских и американских солдат с целью убедить их не позволить превратить себя в пешек, послушно служащих «мировому еврейству» (к коему относился и Советский Союз в парадигме Гитлера). Один из опусов Министерства пропаганды заканчивался переиначенным марксистским лозунгом «Вставайте, гои! Неевреи всего мира, соединяйтесь!»

Вспоминается «Гойда» от Охлобыстина

Но потом настало 20-е апреля 1945-го года. И контрнаступления вермахта на день рождения Гитлера не произошло — хотя все его так ждали. Несколько дней спустя 85 тысяч немецких солдат пытались защищать Берлин от армии, численностью полтора миллиона человек, штурмовавшей Берлин с трёх сторон. И к вопросу ещё о том, как войну можно не замечать, как к ней можно привыкнуть, как можно продолжать жить, как раньше. Автор книги «Мобилизованная нация» Николас Старгардт пишет, как в момент штурма, утром в Вильмерсдорфе романистка Герта фон Гебхардт с дочерью Ренатой спокойно пили кофе в булочной на углу. Хозяин надел форму СА и гоголем расхаживал перед клиентами. Германии, которую он знал, оставалось существовать даже не дни, а часы.

Ноябрь 1945-го года, война закончилась, начался Нюрнбергский процесс, мать троих маленьких детей пишет мужу, немецкому офицеру, в американский лагерь для военнопленных: «Ни один народ не имеет права предавать целый народ лишению всех его свобод просто по праву победителя. Горе побеждённым. Ни раньше, ни потом я не чувствую себя виноватой в войне и во всех ужасах концлагерей, равно как и в постыдных деяниях, совершенных от нашего имени. Ты, моя мамочка, мои братья и многие-многие из нас столь же мало виновны. Поэтому я категорически отвергаю коллективную вину!»

А параллельно люди, вышедшие из подполья, участники сопротивления, начали работать в новых СМИ, без нацистской пропаганды, подчас очень разочаровывались. Говорили, что не думали, что немцы настолько безнадёжны и настолько ничего не поймут. Взгляды времён войны не обнулились с концом нацистского правления. Прошло ещё 20 лет прежде, чем это начало происходить. Но куда раньше Германия была разделена, и началась совсем другая часть её истории. 


Видео-версию колонки смотрите по этой ссылке.